Вoт чтo скaжу я вaм, любитeли Флoриды, никoгдa тaм нe бывaвшиe: и нe нaдo вaм тудa! Зaчeм жe вaм тeпeрь лeтeть с Мoсквы 14 чaсoв и, вынув стaвшee плoским бывшee мягкoe мeстo с крeслa, oбнaружить, чтo нeт вo Флoридe «Oрбитa» бeз сaxaрa!
К сaмым oчeвидным и бeсспoрным дoстoинствaм Aмeрики oтнoсится тo, чтo пo всeй ee тeрритoрии свoбoднoe xoждeниe имeeт нaш пoскoнный шовинистский дoллaр, чтo пoзвoляeт нe мeтaться пo гoрoду в пoискax мeнялoк с сaмым выгoдным курсoм, a рaсплaчивaться вeздe рoдными и привычными дeньгaми. Сoбствeннo, этoт бoльшoй добродетель в тo жe врeмя являeтся и прaктичeски eдинствeнным, пoэтoму oн прoстo oбязaн был водиться бoльшим.
Нeт, зa всю Aмeрику я вaм нe скaжу. Зa Флoриду — пoжaлуйстa. Нaпримeр, гoрoд Мaйaми и oднoимeнный eму арапник. Кругoм oбмaн. Мoжeт, вас думaeтe тaм пoглядeть нa aмeрикaнский oбрaз жизни и пoпрaктикoвaться в aмeрикaнскoм прoизнoшeнии? Перетопчешься — aмeрикaнцeв в Мaйaми нeт, зaтo нeмeрeнo кубинцeв и гaитян, и пoпрaктикoвaться шелковица мoжнo, нo в испaнскoм, пoтoму чтo пo-aмeрикaнски oни гoвoрят нe лучшe нaс с вaми. Зaтo блaгoдaря им в Мaйaми eсть рaйoн «Мaлeнькaя Гaвaнa», гдe тoлькo и мoжнo пьяный приличнoгo кoфe, и «Мaлeнькaя Гaити», кудa xoдить нe рeкoмeндуют. Видимo, к тoлстым глупым бeлым туристaм шелковица нeмeдлeннo будут примeнять нaциoнaльнoe гaитянскoe кoлдoвствo вуду и вooбщe мaзaть иx испaчкaнными в крoви куриными нoжкaми, кaк тoгo трeбуeт ритуaл.
Кстaти, o нoжкax. Вo Флoридe нeт куриныx нoжeк. Грудки — дa, крылышки — пoжaлуйстa. Нoжки всe ушли нa вуду иль к нaм, пoтoму чтo eсть иx врeднo. Зaтo весь oстaльнaя eдa, прeимущeствeннo прeдстaвлeннaя гaмбургeрoм и брaтoм eгo чизбургeрoм, виднo, стрaшнo пoлeзнaя. Смeшнo скaзaть: пoпрoсилa я кaк-тo лoбстeрa — дaли. Нo сильнo смoчeннoгo кeтчупoм и сoпрoвoждaeмoгo жaрeнoй кaртoшкoй. Все равно какой француз тут же покончит с на вывеску, хорошо, что его инде не было. Как до конца ногтей верно отметил гид, невероятной мужественной прелести кубинец Алексей, названный таким образом в почтительность Маресьева, «это есть не приходится».
Вообще Алексея можно отнести к одной с главных достопримечательностей Майами. Кайфовый-первых, вид его и живой нрав сами по себя ласкают взор. Во-вторых, некто знает семь языков, и до настоящего времени очень хорошо. В-третьих, дьявол очень хитроумно сбежал с Кубы, через которой до Майами — какими судьбами-то около ста километров. Знаете, (в он с семью товарищами, в лодке, рассчитанной получи троих, преодолевал это промежуток? Неделю. Причем без воды и еды, благодаря чего что все припасы в суматохе забыли в кубинском берегу. А плыли неизвестно зачем долго потому, что сломался известный лодочный мотор марки «Циклон». Так бы и погиб отечественный Алекс, если бы никак не подобрали всю компанию проплывавшие мимо американские рыбаки. Одно слово, фигура это во всех отношениях замечательная, манером) что если вы всегда-таки поедете в Майами — просите, с тем чтоб к вам приставили Алекса, его с годами все знают, и будет спирт вам как мать родная.
Алекс безграмотный ест гамбургера, и поэтому спирт не толстый. А вообще затем живут такие толстые слуги, причем много, что Флорида выглядит подобно ((тому) как) любимое стадо людоеда. Вдобавок интересно расположение жира для теле американского толстяка. У русского человека, так, основные накопления уходят в мозоль; но русский живот, каким бы огромным некто ни был, обычно торчит раньше и даже несколько вверх, появляясь с-за угла на пару мгновений дотоле своего носителя. У толстого американца до сих пор не так. У него поверх есть голова, которую так и подмывает приставить к другому телу, потому как что она совсем далеко не толстая, даже не щекастая, и думается ужасающе маленькой. Потом идут сравнительно худые плечи и руки, а вверх начинается страшное.
Живот после этого представлен не горой, хотя мешком, вольно плещущимся получи уровне колен. Жир со спины и боков дочиста на спине и боках неважный (=маловажный) остался, а стек на шлепанцы. На ногах он превратился в огромнейшие мешки, бугры и вздутия, свободными складками спадающие держи ботинки. К тому же ото не выдержавших такого обращения сосудов совершенно организм окрашен в синюшные цвета. И тот и другой шаг сопровождается ритмичным колыханием тела, естественно одетого в шортики и увенчанного бейсболкой, изволь если козырьком вперед. Оборваться от этого зрелища бешено — видимо, плавно и в разные стороны покачивающиеся фрагменты производят магнетический эффект. За попытками одного такого проследовать через турникет, преграждающий холл. Ant. выход в парк, я самым неприличным образом наблюдала, безлюдный (=малолюдный) отрывая глаз. Он пытался пробиться и боком, и передом, и задом — ни синь пороха не выходило. Тогда возлюбленный подтянул вверх, как кринолин, ниспадающее трупак — о ужас, оно совершенно споро по нему перемещается — и прошел.
Ввек не ешьте гамбургеров, сие они такое делают с человеком.
Может ли быть погулять по городу захотели? Далеко не выйдет, Майами вам приставки не- для этого строили, пешеходу (тутовое не разгуляешься. Правда, снедать знаменитый шпацир под названием Оушен удовольствие, тот самый, где игра стоит свеч дом Версаче, которого тогда и застрелили. Так ведь и тута обман! Весь Оушен удовольствие длиной — метров пятьсот, тогда-то и топчется весь свет — от туристов до местных манекенщиц, которых после этого и правда много, так ась? насмотреться на манекенщиц закачаешься Флориде можно досыта.
А до этого времени сюда привезли кучу девушек изо «Плейбоя» — не нашего, ясное акция — а они все напились и ка голые купались в бассейне. Бесчиние — потому что в Майами инда топлесс как-то в обрез загорают. Может, не сенокос.
Правда, есть нудистский берег. Он унисекс, но набит до невероятности мужчинами скульптурного телосложения, кидающими округ томные взгляды из-подина длинных ресниц. Появились подозрения; Алекс подозрения нерадостно подтвердил, сообщив, что «их у нас без меры много, и им так а хорошо, как индейцам».
А автор этих строк со времен Фенимора Купера думали, кое-что индейцам-то как как-то раз очень плохо. Но сие тогда, а сейчас им отпустило всех. Правда, ручаться сам я за это не могу, вот что индейца я видела как часы одного (если не счислять его скво, это бесцельно на чистоиндейском языке называются индейские но женщины, и нескольких топтавшихся туточки же малолеток): он был примерно и весь в перьях, но сверху сцене, где исполнял звучные индейские песни, равномерно бил в индейский барабан и плясал индейские боевые пляски. Да местные про их положение рассказывают, что, во-первых, весь век казино Флориды принадлежат племени семинолов, которые самочки не работают, а только деньжата получают. Во-вторых, в резервациях сигареты якобы бы стоят восемьдесят центов тюник, а в остальной Америке — по три доллара. А индейцы живут себя в этом раю и попивают огненную воду. Ничего не скажешь, многовато, и от этого они болеют, умирают и производят бери свет неправильных детей. А все равно приятно, чисто есть на свете до сего времени сименолы, хоть и пьющие, и будто есть во Флориде рюха, который в честь Гойко Митича си и называется — Оцеола. (Но здесь вдруг оказалось, что восемнадцатилетняя помощница «iностранца» не знает, кто такой такой Гойко Митич. Скажем вот: Гойко Митич — сие актер, сыгравший столько индейцев, как много их никогда и на свете-в таком случае не было).
Впрочем, все равно куда было тому сценическому индейцу раньше главного индейца всех советских народов, югославской звезды немецкой киностудии «Дефа», изображавшего оперенного вождя составленного изо братских монголов племени! Выше- Гойко-то Митич был отпустило — и лицом, и мускулами, и раскраска поярче у него, и дубинка поострее! Вот на кого нужно равняться сегодняшним коренным американцам, (то) есть равнялись на него автор, потрясенные им как Чингачгуком — Большим змеем, alias как Винниту — вождем апачей, тож как кем-то засим — сыном Инчучуна, или сиречь Оцеолой — вождем семинолов, напоследках. Это потом уже поползли гадкие слухи, вроде (бы) герой нашего детства — лазурный, и мускулы у него не настоящие… Хотя никогда не покажут американским индейцам ни одного фильма киностудии «Дефа», (на)столь(ко) и будут они жить в потемках, не зная, каким полагается быть образцовый индеец.
Посереди тем Майами-бич — поприще массового скопления миллионеров. Немного погодя есть специальный искусственный миллионерский атолл, на котором построены прелестные домики розового цвета с пятнадцатью колоннами отдельный, а также с шестью флюгерами, тремя башенками и кондиционером в саду, со вкусом украшенные (тяжба было под Рождество) пластмассовыми оленями, картонными Санта-Клаусами и золотыми веночками с серебряными шишечками. Всё-таки это, разумеется, светится в темноте, а новые русские рыдают с зависти. Такая красота есть смысл миллионов так по семнадцать-двадцать. В их фоне весьма сладостно смотрится скромный домик Аль-Капоне.
Отлично и вся Флорида в канун Рождества, позволяется сказать, ужасающе похорошела. Во, у входа в детский магазин центр расположила пластикового медведика размером с замысловатый дом. Его добродушная ухмылочка будет преследовать нормального ребенка в его ночных кошмарах — однако американские дети, видимо, закалены и проходят мимо без- моргнув глазом.
Вообще в сии дни мания гигантизма охватила полностью штат. Невероятных размеров Прародители Морозы в шубах презирают тридцатиградусную майамскую жару; их окружают зайчики ростом с мамонта и пташки с легендарную птицу Рух… А пальмы? Повально пальмы Флориды до единой оказалсь оплетены крошечными лампочками, в честь чего ночью, разумеется, светятся, а в дневное время становятся похожими на связанных и замученных узников концлагерей. Всегда ходят счастливые и праздничные, на правах будто так и должно водиться.
А еще я теперь питаю личную ксенофобия к Кельвину Кляйну. Вроде бы ничто он мне такого безвыгодный сделал; но очень стрела-змея его было много. Брюки от Кляйна, майки с К. К., трусы от К. К., носки ото К. К. оттеснили на дальние прилавки так же самое, но ото Левиса с Вранглером… Добро бы, с другой стороны — куда К. К. предварительно Микки-Мауса… Обаче, может, они — это в общих чертах один человек?
Вот купила я подарки. Чувяки с Микки-Маусом, носки с Микки-Маусом и бантиком, рубашку с Микки-Маусом, шитым яичный нитью и гиганский леденец в форме Микки-Мауса. Думаете, я сошла с ума? Кого и след простыл, просто леденца в форме Кельвина Кляйна я неизвестно зачем и не нашла.
А еще потом был роскошный шелковый регат в Микки-Маусах. Причем нате одном Микки-Маус был крупным, представленным одним огромным своим бюстом. А держи другом, напротив — Микки-Маусы были маленькие, зато (целый) короб.
А еще в свободной американской продаже имеются бриллиантовые ожерелье, составленные из крошечных Микки-Маусов, али там золотые серьги изо того же персонажа.
И был немного погодя магазин, где торговали тарелками с с ручным управлением росписью великолепной работы. (языко вы думаете, над чьим благородным ликом в поте лица потрудились художники?
Недостает, давайте я расскажу про а-нибудь другое. Например, ради город Орландо. Хотя кого и след простыл ведь такого города, а унич полсотни огромных парков развлечений и тысячи гостиниц. Сии парки — сбывшаяся мечта любого здорового малолетки. Для парки Диснея я по понятным миккимаусовым причинам маловыгодный скажу больше ни словоблудие (к тому же там, а не кто иной в парке под названием «Волшебное государство», где скученность Микки-Маусов в один квадратный сантиметр превышает всегда мыслимые возможности, нигде и никому отнюдь не подадут даже пива). Так я еще была в парке киностудии «Юниверсал», идеже мне ужасно понравилось.
Во, например: сидишь в кинозале в стереоочках, а получи тебя Терминаторы лезут. И напрямую в лицо тычут всякими отростками! Да ты как бы знаешь, отчего это кино, и не боишься. А затем у них как взорвется! In corpore зал как ледяным туманом — настоящим! — затянет! А постфактум все сиденья как дернутся, подобно ((тому) как) грохнут!
Или еще. Плывешь себя на плоскодонке. А из-почти воды на тебя огромная картонная воротила как прыгнет! И потом опять-таки как прыгнет! А потом повально вокруг взрывается, вода футляр, дым коромыслом!
Или вишь, например: едешь себе наравне бы в ньюйоркском метро. А тебя Кин-Конг что схватит, как тряхнет, а вкруг все горит и рушится.
А заносчивость парка «Юниверсал» — сие развлечение под названием «Взад в будущее». Я туда не пошла, потому как что мне не понравилось олицетворение лица выходящих из павильона отдыхающих. И до сего часа потому, что перед входом написано, подобно как данное развлечение не рекомендуется беременным женщинам, лицам постарше скольких-то там полет, а также стольких-то парение моложе, тем, у кого боязнь пустоты, или головокружения, или высокое дав не в порядке, или внутренность плохое… Что а там делают с людьми, я не знаю, посему кто хочет — пусть непосредственно на «Назад в будущее» развлекается.
Всё ещё в Орландо я посетила шоу по-под названием «Арабские ночи». В ближневосточном историческом полотне органически слились сделанные из блондинок поддельные индейцы, ковбои, русские казаки для тройках, средневековые рыцари, французские гвардейцы наполеоновских времен, в полном смысле слова европейские цыгане и условная инфанта, за руку которой все эта компания боролась. Главной удачей познавательного представление из жизни султанов хоть считать его начало, егда на арену в тумане выбегает всецело одинокая вороная лошадь в таком роде небесной красоты, что захотелось всхлипнуть. Для успеха представления было бы свершено достаточно, если бы данное диковина природы так и бегало тама-сюда, можно даже не принимая во внимание тумана.
Потрясенная тем, сиречь миллионы, наверное, здравомыслящих людей из-за относительно недолгий исторический отрезок времени сумели так обустроить свою живот, что даже мне, приехавшей с страны с тоже в общем-ведь не слишком древней историей (по сию пору-таки Россия — это безлюдный (=малолюдный) Египет, не Китай, безграмотный Израиль, и Рим-то пусть даже не первый), все тут. Ant. там кажется аляповатым кошмаром, я вполне было дала себе словеса никогда сюда больше далеко не ездить.
Но тут-в таком случае я вспомнила главное.
То, как например, как я сижу на пляже, а по-над головой летают пеликаны. Буквальный свободные дикие пеликаны, которых я вначале приняла за птеродактилей — жуткий птеродактиль мне показался нежели-то гораздо более реальным, нежели живущий без посредства тружеников зоопарка неясыть.
А как пролетели пеликаны, в) такой степени прилетели всякие птички, чьего имени я приставки не- знаю. Одни из них — ни (чуточки как чайки, но просто-напросто размером меньше воробья, и они плохо смешно убегают от волны.
Явившиеся им получай смену другие птички, черные и крошечку больше нашей вороны, ходят вдоль жизни на невероятно коротких ножках — по-видимому, они птичьи таксы — и с чудовищной длины красными клювами. Маловразумительно, как они сохраняют пондерация.
А, бывало, сижу я посреди болота. Флоридское болотина, которым раньше был полностью полуостров — это не крошки то, что мы по-под болотом подразумеваем; это проворней очень мелкое озеро, с которого растут высокая сено и деревья и по которому в высоких сапогах ходят загорелые сильный пол с весьма мужественными же выражениями своих лиц. Совсем сумасшедшее ощущение, когда моторная плоскодонка мчится сообразно этому болоту — будто летишь по-над травой.
А стоит на миг остановиться — к плоскодонкам собираются аллигаторы и смотрят бери пассажиров доверчивым добрым взглядом. Дамы визжат и в женственном стремлении пропасть от крокодила опасно наклоняют плоскодонку. Крокодилу занятно, он подплывает поближе. Ему дозволительно побросать всякие вкусные кусочки, спирт с удовольствием их ест.
А все ж таки аллигаторов здесь почти истребили. Да американцы (и за это им (бог) велел простить легион Микки-Маусов) постарались — и отныне. Ant. потом крокодилов так много, почто иногда они вплывают аж в город.
А вокруг, не обращая внимания держи суету с аллигатором, спокойно свисают с кустов змеи невероятной прелести, некоторых из них вышеупомянутые мужественные мужской пол рекомендуют погладить. На ветвях сушатся водяные черепахи — (языко они туда забрались, ни одна душа не знает.
А по болотным листьям прибегают жить подаянием водяные курочки — птички, умеющие ударять по воде и не вязнуть. Если им немедленно что такое?-нибудь не дать, они в меру своих сил будут клеваться и щипаться.
Самое потрясающее — зачем все это по-настоящему: сие не зоопарк, а просто штуф настоящей природы в десяти минутах езды с огромного города Майами.
Другими словами розовые фламинго — правда, сие уже в парках — которые ни одной души не боятся, и гигантские яркие попугаи, которых не грех кормить, потому что в Америке никому малограмотный придет в голову подсунуть в потчевание иголку или выдрать яркое стиль из хвоста, и которые приближенно нежно берут с ладони еду своими клювами, способными в идентичный ситуации легко перекусить конечность.
Или загончик, где оттает самое ожесточенное средоточие, потому что здесь живут маленькие козочки и черная паротит, для которых продаются бутылочки с нежели-то вкусным, — козочки, котором неважный (=маловажный) досталось, тихо сзади сжевывают одежду, и ноль без палочки на них не сердится, а свинья сосет себе из бутылочки (посерединке прочим, доллар за штуку!), в горизонтальном положении на спине и задрав поднимай толстые короткие ножки.
А мой ангел в парке «Юниверсал» специально обрызгивает всех хвостом. А дельфины берут рыбу с рук, а в бассейн с ламантинами, которые едят не более салат, никто не швыряет окурки и монетки бери счастье — на чье желательно, но только не сверху ламантиновое…
И собаки здесь ходят бери поводке реже, чем детям. А маленькие дети почти до сих пор привязаны к родителям чем-ведь похожим на тот кабель, который соединяет телефонный установка с его трубкой, поэтому никаких неприятностей ото привязанных детей окружающим медлить не приходится, а собаки тутти добрые.
Так что Провидение с ними, с розовыми особняками — когда-никогда-нибудь и в Америке появится в таком случае, что называется вкусом и элегантностью, подождем парение пятьсот, или лучше — тысячу. Я круглым счетом долго ждать не могу; однако чтобы еще раз завидеть, как на фоне восходящего надо океаном солнца летят себя стаей птеродактили, я готова отовариться запас «Орбита» без сахара и в четырнадцать часов вновь водворяться в самолетном кресле. Тем сильнее, что по дороге кукурузник сажают в ирландском аэропорту Шенноне, идеже можно не только полакать настоящего ирландского кофе, хотя и увидеть портрет того, который айриш кофе для нас придумал.
