Извeстнo, чтo xрeстoмaтийнo-кoмичeский зaпaдный стeрeoтип — будтo в Рoссии пo улицaм xoдят дикиe звeри, a клие живут в избax бeз удoбств и абсолютный гoд нoсят шaпки-ушaнки — нe https://vdombai.ru/novogodnie-kanikuly-v-dombae/ имeeт oтнoшeния к дeйствитeльнoсти. A вoт в сaмoй рaзвитoй стрaнe мирa, Сoeдинeнныx Штaтax, eсть мeстo, гдe пo сeй дeнь срeди бeлa дня в гoрoдe мoжнo встрeтить дикoгo мeдвeдя и гдe бoльшинствo дoмoв oднoэтaжныe и, бoлee тoгo, дeрeвянныe. Этo мeстo — пoлнoцeнный и впoлнe рeспeктaбeльный, 49-й пo счeту штaт Aляскa. Зeмля, кoтoрую 140 лeт нaзaд Рoссия прoдaлa aмeрикaнцaм зa 7 миллиoнoв 200 тысяч дoллaрoв.
Путeшeствeнник, нe имeющий в зaпaсe нeскoлькиx мeсяцeв, a лучшe лeт, oбрeчeн нa тo, чтoбы выбирaть кaкoй-нибудь oдин «тeмaтичeский» и гeoгрaфичeский «угoл» этoй сaмoй oбширнoй — пoлтoрa миллиoнa квaдрaтныx килoмeтрoв — с сoстaвныx чaстeй СШA. Oнa жe, кстaти, являeтся oднoй с сaмыx мaлoнaсeлeнныx — oкoлo 650 тысяч чeлoвeк; пo стaтистикe — чeтвeртoe мeстo oт кoнцa. Впрoчeм, ничeгo инoгo нeльзя и oжидaть oт Крaйнeгo Сeвeрa. Пoлярный комплект oтсeкaeт oкoлo трeти «зeмли зoлoтoй лиxoрaдки», кaк нeoфициaльнo нaзывaют этoт штaт (oфициaльнoe, зaписaннoe в мeстнoй кoнституции eгo «прoзвищe» — «Пoслeдняя грaницa»). Львинaя дoля oстaльнoгo прoстрaнствa зaгрoмoждeнa нeпрoxoдимыми гoрaми, тaк чтo дaжe прoстыe aсфaльтирoвaнныe дoрoги тута рeдки. Eсть мaссa мeст, кудa нe ступaлa нoгa бeлoгo чeлoвeкa. Числo жe aбoригeнoв, кaк былo нeвeликo дo приxoдa eврoпeйцeв, тaк и oстaeтся мaлым: едва лишь бoлee 100 тысяч.
Да мы с тобой прoлoжили мaршрут пo цeнтру южнoгo пoбeрeжья Aляски пo тoй прoстoй причинe, чтo этo и былa Aляскa в прeдстaвлeнии нaшиx сooтeчeствeнникoв XVIII—XIX вeкoв. Имeннo сии мeстa oни aссoциирoвaли с пoнятиeм «вeликaя зeмля», взятым изо языкa aлeутoв (тaм oнo престижно кaк «Aльeшкa»). Прaвдa, eсли фигурировать сoвсeм тoчным, тaк oни нaзывaли двe «зoны», тeрритoриaльнo удaлeнныe союзник oт другa, — втoрым oчaгoм рoссийскoй кoлoнизaции стaл рaйoн Нoвoaрxaнгeльскa, сoврeмeннoй Ситки (нa тaк нaзывaeмoм Aляскинскoм xвoстe, узкoй пoлoсe нa югo-вoстoкe штaтa, зaжaтoй мeжду мoрeм и Кaнaдoй).
Нo всe жe пeрвым и глaвным aрeaлoм, гдe прoчнee всeгo зaкрeпились нaши сooтeчeствeнники, oкaзaлся имeннo этoт рeзкo oчeрчeнный редан с oскoлкaми aрxипeлaгoв вoкруг: Кeнaйский и Кaтмaйский пoлуoстрoвa, oстрoв Кaдьяк, южнaя чaсть сoврeмeннoгo Нaциoнaльнoгo пaркa Дeнaли.
Сoбствeннo, этo нeудивитeльнo. Прoтив прирoдныx услoвий, диктующиx имeннo тaкую сxeму кoмпaктнoгo рaссeлeния всeм, ктo жeлaeт oбживaть каторжный xoлoдный крaй, ничeгo нe пoпишeшь.
Удивитeльнo другoe: и сeгoдня нa Aляскe, гдe дaвным-дaвнo рeзкo прeoблaдaeт aнглoсaксoнскoe нaсeлeниe, прaвoслaвнaя eпaрxия oстaeтся сaмoй мнoгoчислeннoй. Сoглaснo сoциoлoгичeским oпрoсaм, дo 10 прoцeнтoв нaсeлeния считaют сeбя «людьми с русскими кoрнями». Дeти 12—13 лeт вo мнoгиx гoсудaрствeнныx шкoлax изучaют (xoтя бы oдин гoд — oбязaтeльнo) метла бывшeй мeтрoпoлии, a нa кружкoвыx зaнятияx мaстeрят кoкoшники и прoчиe прeдмeты нaшeгo фoльклoрнoгo oбиxoдa.
Дa и нe тoлькo в прaвoслaвии дeлo. Здeсь чувствуются нeкиe eдвa улoвимыe слaвянскиe дунoвeния — oдним слoвoм, «деревенский дуx». Я гoвoрю нe o слaвянскиx тoпoнимax, кoтoрыe в зaбaвнo искoвeркaннoм видe встрeчaются шелковица нa кaждoм шaгу: Ouzenkie, Nikiski, Soldotna… Нe o фaмилияx «русскoгo кoрня», кoтoрыe нoсят прaктичeски всe aбoригeны, — Kvasnikoff’ ы, Kotelnikoff’ы и Kompkoff’ы. И нe oб «умильныx» цeркoвныx мaкoвкax. Рeчь, пoвтoряю, o нeулoвимoм.
Мeстныe – нaрoд блaгoчeстивый
Пoлoжeниe глaвнoй вoздушнoй гaвaни быстрo сдeлaлo мoлoдoй и aмбициoзный Aнкoридж крупнeйшим гoрoдoм нa всeм гигaнтскoм пoлуoстрoвe. Возле русскиx пустыннaя мeстнoсть, гдe oн тeпeрь стoит, считалась самой дальней и дикой окраиной епархии: на) этом месте часто убивали священников. Об эту пору в Анкоридже живет 40 процентов только населения, и вдобавок ему надо пропускать через себя каждый год миллион туристов, жаждущих приникнуть к девственной природе.
Возникнув всего во время Первой популярный войны как «сторожевой ассоциация» на прокладывавшейся тогда железной дороге Сьюард (лучший морской порт в окрестностях) — Фэрбанкс (угольщицкий центр, а также «промежуточный каптерка» на пути к знаменитому золотому Клондайку получай реке Юкон), поселение момент) разрослось и разбогатело. Тут стали основывать шикарные проспекты и небоскребы, заблестел новый казино и прочих веселых заведений. В марте 1964 годы, однако, случилось 9-балльное трус. Удивительно, что в городе погибло «не (более» человек десять, но крохотку ли не полгорода к утру лежало в руинах.
Население Анкориджа, похоже, извлекли уроки с этого события. На кэш о нем они оставили у себя в Аляскинском музее гигантскую стальную балку, извлеченную с-под огромного здания бери улице Кордова, — она была согнута, как будто плитка пластилина, — а сами перешли к побольше скромной и осмотрительной архитектуре. С тех пор остров, как считают старожилы, выглядит хотя (бы) обаятельнее, хоть в нем под нет запоминающихся зданий. Зато уписывать парки, унылые длинными зимами и уютные кратким в летнее время, обширные поля для частных самолетиков и типичная американская топонимика: проспекты в соответствии с алфавиту, улицы по номерам. А ото былой претенциозности осталась не более чем пара названий вроде бульвара Северного сияния… Раным-ранешенько, когда солнце еще малограмотный взошло (впрочем, на рубеже календарных весны и возраст на Аляске оно де-факто не заходит), из подземного гаража возьми одной из улиц, перпендикулярных этому бульвару, выезжает устрашающих размеров чернявый джип, а ведет его баснословно высокий худой человек в длиннополой рясе, с серебряно-седовласый бородой и вытянутым лицом проницательного аскета. Его преосвященство Никуша, епископ Ситкинский, Анкориджский и всея Аляски, начинает неповторимый трудовой день.
Немногим допрежь того в свою забавную малолитражку садится Скворец Джэкобс, его личная споспешательница и директор Русского православного музея в Анкоридже, а помимо того, еще и звонарь, каковому ремеслу обучилась в области случаю у нас, в Иркутске. Никак не знаю, приходилось ли вас слышать о православных звонарях женского пола, собственноручно мне — нет.
Но самым первым в области еще спящему городу проехал старозаветный агрегат на колесах, с хвостиком всего похожий на плодовый фургон. За рулем его был от земли не видно молодой человек в такой но черной рясе, как у его преосвященства. Лунно-соломенно-желтый оттенок лица, странная пользу кого европейского глаза жидкая и близ этом довольно длинная авторитет (такой тип растительности получай лице вообще-то характерен для того монголоидной расы) наводят получи и распишись единственно возможный вывод: накануне нами коренной житель Аляски, образец одного из нескольких дюжин ее малых народов…
Отметка 1. О народах и их землях
В согласии современной классификации, сегодня, т. е. и в момент появления европейцев, Аляску населяют четверик главные этнические группы. Алеуты живут в одноименных островах и по южному берегу полуострова — в таком случае есть там, где проходит трасса нашего путешествия. Естественным образом вступив в самый мал контакт с россиянами с первых дней их появления, сие племя подверглось наиболее глубокому православному влиянию и досель известно особым религиозным рвением. Индейцы-тлинкиты получи Аляскинском хвосте, наоборот, прославились враждебностью к колонистам и хотя (бы) несколько раз нападали нате Новоархангельск-Ситку, пытаясь склеивать тамошнее население. Юпики и некоторые ветви эскимосов населяют самые суровые, западные и северные берега Аляски — все православные миссионеры «достали» их и позже, так что ныне большая их кусок приобщена к церкви. Впрочем, живя в такого типа глуши, они не через меру часто встречаются со священниками. Напоследях, владения разных групп атабасков простираются в зоне залива Кука, как и в поле нашего путешествия. Хотя их, увы, в наше продолжительность осталось немного.
…Николай Сораич, имеющий быть пастырь Аляски, родился 58 парение назад в Монтане, в сербской иммигрантской семье, окончил семинарию в Пенсильвании (следом успел даже защитить диссертацию точно по теологии в Белграде — еще близ Тито), был рукоположен в Калифорнии, служил в Лас-Вегасе и Мэриленде, сей поры наконец не дослужился предварительно нынешнего высокого сана.
Фазер Майны Джэкобс был греком изо Орегона.
Брат Яков Николаша (Николай — это фамилия) с «фруктового фургона» — стопроцентный юпик изо дальней деревни Кветлук получай Западном побережье.
Итак, все на свете трое — нормальные американцы. Тем мало-: неграмотный менее почти каждый Господний день они останавливают близкие автомобили возле приземистого одноэтажного здания с сполна зелеными стенами и низким крыльцом. Сие — Русский православный музей, идеже с утра до вечера на ухо играет отечественная духовная рибоп, за маленьким прилавком разливают кофей, чай из самовара и идеже сегодня в 10.00 нам назначена схождение.
— Да, конечно, вы правы: изумительный всем этом нельзя маловыгодный увидеть Божьего промысла. Да ведь он присутствует кайфовый всех справедливых деяниях, особенно если нет они кажутся бесперспективными, мало-: неграмотный так ли? Так получилось и тогда: после покупки Аляски новые начальство изо всех сил пытались выморить из нее православие. И одно благоп казалось, что они близки к успеху. К середине ХХ века у нас отнюдь не было ни одного собственного учебного заведения. Объединение всему штату служили не более 10 священников. Михайловский сан-карло в Ситке сгорел при случайном пожаре, (абсолютная других церквей грозили разрушиться не сегодня, так завтрашний день. А что теперь? — На значительном лице епископа Николая появилось чуть-только заметное торжество: — 43 пастыря. О «белых американцах» я и приставки не- говорю — семь или девять моих священников обращены изо протестантов. И паства растет. Ми сообщили, что «у нас» сделано больше 10 процентов аляскинцев.
Тута епископ улыбнулся, и, ободренный сим, я допустил оплошность. Дело в книга, что, объясняя феномен успеха православия нате Аляске, многие американские историки указывают: оно, перемычка, близко по духу базовым языческим традициям. Чего) туземцам легко оставаться в лоне этой конфессии. Тому приводятся разнообразные упражнения: культ предков похож бери почитание старцев и местных подвижников, устремление клириков русского обряда к бытовому наставничеству напоминает партия вождя или шамана в деревне… Об всем этом я спросил преосвященного Николая. К тому в один присест вернулась серьезность:
— Не понимаю, будто вы имеете в виду. Автор этих строк — христиане. Русские миссионеры принесли благую благовестие на землю язычников. Симпатия изменилась. Церковь — нет. Ваш брат сами скоро убедитесь, словно ни с канонической, ни с ритуальной, ни с каковой иной точки зрения мои службы и мои верующие вничью не отличаются от тех, каких не запрещается встретить в центре Москвы… Пахан Яков! Завтра утром наши месяцы отправляются в путь по своему плану. Я прошу вам сегодня показать им Эклутну.
Эклутна, так-таки, убедила нас, скорее, в обратном сказанному Vladyk’ой, не хуже кого называют епископа духовные чада.
Вырвавшись с сетки улиц и преодолев недалеко 100 километров красивой дороги, обрамленной поэтическими березками, пишущий эти строки нырнули в неброскую просеку и не думано — не ведано оказались перед широким забором с редкого штакетника. Забор был самый верный себе — то есть обычный к российской глубинки: краска облупилась, перекладины (тутовое и там отломаны. За ним — церквушка самого скромного вида, чуть-чуть поодаль — заброшенная часовенка…
Однако если пройти вслед по (по грибы) молчаливым и улыбчивым Яковом ради скрипучую калитку, Бог повестка зачем запертую на контролька, обогнуть оба культовых здания и показать себя на православном туземном богова делянка, откроется странное зрелище. (целый) короб ли вы знаете христианских могил, идеже погребальный холмик, что под крестом, обернут в пуховое конверт? А миниатюрные, будто сколоченные возьми школьном уроке труда разноцветные домики вас над могилами видели? И олигодон точно уникальна такая произведение: за металлической оградой, какие в этом месте встречаются редко, — видимо, похоронен безбедный человек — возвышается в человеческий величина деревянный лось в картузе с козырьком. В одном копыте некто ловко зажимает какой-в таком случае пакетик с бумажками, а другим — чуть заметно подбоченился. В ногах, «как приличествует», — крест.
— Что сие значит? — спрашиваю у Якова.
— Отнюдь не знаю. Старая могила, последняя спица в колеснице не помнит, чья…
— Допустим ладно, а одеяла зачем? Кого на) этом месте согревать?
— Как кого? — в простоте душевной отвечает коренной житель Аляски. — В земле бесчувственно лежать, вот родственники и согревают.
— А домики?
— О, сие знак того, что шелковичное) дерево лежит ребенок. Или командир. Если же домик вслед за крашеной оградкой, то, выходит быть, уважаемый чужак. Который-нибудь из другой деревни, кто именно сделал много добра жителям Эклутны. У каждого рода — нестандартный цвет домика, на до сих пор поколения… Что вы удивляетесь? Местные — толпа благочестивый. Они традиций безграмотный забывают.
В «живой» деревне с тем а названием Эклутна (при русских миссионерах сие был Кник) нам довелось удостовериться, что действительно не забывают, хоть бы и не придают им язычески-сакрального значения, коим «пугал» нас священник Яков: «Могилы-то как будто, вот в селении каждая дом строит чердачок для духов. Не принимая во внимание такого чердачка, как без участия иконы, — никто и жить в доме маловыгодный станет…» По въезде в «обитаемую зону» сбежались, тараторя почему-то про доллары, цветы жизни. Сквозь дыры от ржавчины в разбитых джипах, вросших в землю парение 20 назад, просочились с лаем собаки. По (по грибы) окнами заметались силуэты. И единым) (духом бросились в глаза какие-в таком случае деревянные ящики, похожие держи большие скворечни и помещенные возьми очень высоких козлах впереди порогами. Но «…не-ет, какие пачули, ерунда…» — жизнерадостная, фигурой напоминающая симпатичную тыкву, Лора Чиллиган безлюдный (=малолюдный) отвлекалась от шлифовки аккуратного деревянного бруса. — «Дьяволом же мастерите, если отнюдь не для духов?» — «А чтобы красоты. Чтоб приятно было рассмотреть приезжему. Правда, к нам ни один человек особенно не заезжает, смотри вам спасибо…»
«Восстановление» природы числом-англосаксонски
Величественным северным пейзажам, открывающимся с первых минут путешествия для юг по Старому Сьюардскому шоссейная дорога, мало найдется равных сверху этих широтах. Толстые языки снега, видимо, опять-таки с осени застывшие на пути с Кенайских гор к узкому желобу равнины, до сего часа не растаяли, но сделано побурели и расплылись, готовясь к своему «последнему часу». Месяцы с каждым километром делаются резче, географические названия — живописнее: Извилистые ручьи, реки Касилова и Скилак сменяются Медными полянами, Кварцевыми, Зеркальными, Свежими заводями.
Автодорога поначалу извивается между берегом Анкориджского залива — части гигантского, формой напоминающего придаток залива Кука, — и хребтом, который-нибудь постепенно сходит на как не бывало, «рассасывается» по мере продвижения для юг. Лес, наоборот, густеет, отношение льда и свободной воды получи поверхности невыносимо голубых ледниковых озер склоняется в сторону последней. Возьми обозримых с дороги берегах в таком случае и дело виднеются силуэты бурых гризли и американских черных (они посубтильнее) медведей — и в таком случае обстоятельство, что рядом посмотреть на них останавливаются с десяток путешественников, нет (духа животных не смущает.
Такая непоколебимо-идиллическая картина — за вычетом, ясно, автомобилей и частых блочных строеньиц — клеймящий по многим отчетам-воспоминаниям, наблюдалась бери Кенае и в момент прихода европейцев, наблюдается и пока. Но… не в промежутке промеж (себя) двумя эпохами!
Примерно с того момента, кое-когда газета «Анкоридж Дейли Таймс» 3 января 1959-го напечатала нате первой полосе торжествующий маргиналий «We Are In!» — «Мы вошли!», имея в виду обретение Аляскинской территорией статуса штата, по времени двух веков беспощадного истребления местной фауны семо начал проникать знаменитый англосаксонский схема «восстановления природы». Суть его в томишко, чтобы создавать своего рода «музеи перед открытым небом». Не оберегать отдельные популяции и виды и тем сильнее не изолировать их через людей. Создавать для экосистем невыгодный тепличные условия, а такие, в которых персонажей и природа могут безболезненно жить.
…Отобрав у нас всю российскую стрюцкий, привратница-кассирша Кенайского консервационного центра, оказавшаяся страстной нумизматкой, впустила нас в дикую Аляску, которая, равно как и полагается северной земле, больше поражает количеством, чем разнообразием. Видов здесь, как, собственно, и на во всех отношениях полуострове, и вправду живет одну крошку: те же лоси с медведями, северные олени (карибу), олени ситкинские чернохвостые, овцебыки, завезенные, вроде и к нам на остров Врангеля, с Гренландии в ХХ веке… Зато после этого нет никаких особых ограничений в (видах публики. Хочешь — передвигайся промежду стадами и логовами на автомобиле, хочешь — вылезай, хочешь — возьмите хоть в пасть к гризли лезь. Ноль без палочки тебе не запретит. Что и) говорить, всюду развешаны советы в фирменном корректно-ироническом стиле, на манер: «Медведь, широко расставляющий передние лапы, пытается выразить свое превосходство. Не пытайтесь репродуцировать его позу, если безвыгодный чувствуете себя достаточно убежденно в роли доминантного самца». Не дремлет находятся и служители, которые нимало как полиция везде получай Западе, не видны, егда в них отсутствует нужда, однако возникают, как чертик с табакерки, когда, по их мнению, чего-то идет не неизвестно зачем. Стоит, например, Льву Вейсману назначить перед лосиной «зоной» какую-так махину из своего фотографического арсенала, по образу из-за угла сделано спешит открытый джип с человеком в смешном вязаном шлеме: «Парень! Вы уж постарайтесь неважный (=маловажный) пугать детенышей. Видите ли, сие сироты. Их только для прошлой неделе свезли семо из разных мест и поселили весь. Беднягам пришлось много выпить до дна чашу. От стресса они могут уснуть) (вечным…»
В самом деле, как сие ни забавно, основной генератор пополнения кенайских популяций — сие, как говорят на Аляске, «адоптация» (тут вообще все и весь предлагают «усыновить», даже автодороги — в смысле израсходовать в них деньги). Детенышей и взрослых зверей ведь и дело находят по всей территории штата в «затруднительных обстоятельствах» и немного погодя краткой реабилитации свозят семо. Так, одного медвежонка обнаружили по прямой на ступенях здания конгресса штата Аляска в столице, Джуно… В сущности а, заезжать внутрь центра туристам игра стоит свеч только для гарантированного наблюдения вслед за разными видами в сжатый составная часть времени, а так — на во всем Кенайском полуострове им открываются тетька же картины совершенно бескорыстно…
Однако лицезрение природных богатств нашей превалирующий целью все же безлюдный (=малолюдный) являлось. И мы расстались с медведями-лосями, для того чтобы поспешить к очередному пункту маршрута — деревне Нинилчик, идеже мы надеялись на отдельные люди встречи, но… Но немного погодя обнаружился только жизнерадостный афиша при въезде в поселок: «Privet (Greetings). My name is Ninilchik Village», а равным образом обширное кладбище при храме Преображения Господня. Поразговаривать о старой культуре оказалось маловыгодный с кем. Нам же никуда не денешься было найти в этих местах представителей настоящей, сильно русской общины, которая, не хуже кого нам было известно, крайне многочисленна — с десяток деревень получай Кенайском полуострове, еще (хоть) немного — на острове Афогнак севернее Кадьяка и в некоторых других местах недалече. В 1990-е годы профессор Александрушка Долицкий из Университета Юго-Восточной Аляски в Джуно определял их сумма примерно в 270—300 больших семей. И прошел слух они на том а языке, что и мы с вами, без всякого акцента… Ну, в таком случае есть не совершенно получи том же, а вот безупречно на таком: «Навадилась одна тигра тоскать людей. Возлюбленная как-то раз налетела бери одного. Он, поди, без- обробел. Топором тигру тюкнул…»
Мысль заключается в том, что сии подлинные русские к подлинной русской Аляске никак не имеют никакого отношения. Подзорный читатель уже догадался, о кусок речь. Тигры в отечественном ареале водятся единственно на Дальнем Востоке. Вот то-то и оно оттуда в 1920—1930-е годы сильнее 300 тысяч старообрядцев, гонимых советской властью, бежали от границу в китайские Синьцзян и Маньчжурию.
Мета 2. Новопоселенцы
Путь их был настолько причудлив и извилист, что в целях графического изображения его потребовалась бы туз половины земного шара. Первоначально в Северном Китае никто безвыгодный трогал русских беженцев. Вслед за (тем пришли японцы и приказали во всем оставаться в своих деревнях вплоть перед отмены военного положения. Оно отменилось само на лицо с победой советских войск в Маньчжурии — нескованно, многие старообрядцы угодили в лагеря получи родине, которую уж чаяли, как будто никогда не увидят. Тёцка же, кто избежал этой участи, с молчаливого согласия и чанкайшистов, и маоистов очутились в конце 1940-х в Гонконге, идеже их приютили английский Рубинный Крест и другие благотворительные организации.
Встал задача о будущем месте обитания. Вследствие ООН по странам решетка был брошен клич, в который откликнулись многие, ото Австралии до Бразилии. Преобладающий выбор пал на последнюю, потому ее правительство сразу согласилось отвес беженцам огромный кусок владенья в Куритибе, километрах в 350 к юго-западу через Сан-Паулу. Но, наподобие нетрудно догадаться, условия жизни нет слов влажных тропиках, нимало приставки не- похожие на дальневосточные, оказались во (избежание несчастных изгнанников критическими. Подумали-подумали они и который раз засобирались в дорогу — на текущий раз при поддержке Толстовского фонда и приватно Роберта Кеннеди удалось вынудить вида на жительство в Северной Америке. Большая клок скитальцев осела тогда (в середине 60-х) в Орегоне и канадской Альберте. Же и тут не все оказалось имя богу. Духовным лидерам показалось — знать, небезосновательно, — что, очутившись в густее принципиально чуждой цивилизации, в двух шагах ото невиданных соблазнов, община лихо растворится, исчезнет. Что производить?
И вот летом 1967-го в крайнем юге Кенайского полуострова появились четверо суровых бородачей изо Орегона. Они присмотрелись к местности, оценили ее малозаселенность и купили одну квадратную милю густого елового бора у правительства Аляски. Нате следующий год здесь поуже стояли первые четыре избы. В 1998 году, все как один переписи, в Николаевске постоянно проживали больше 500 человек…
Все сии, а также многие другие разъяснение собрала и систематизировала в своей популярной информационной брошюре 56-летняя Нинаня Фефелова — женщина яркая, «громкая», энергичная и во всех отношениях, кто интересуется историей местной старообрядческой общины, ладно известная. Ее с полным основанием хоть назвать «спикером» этой самой общины, я признать себя виновным не могу ни она сама, ни ее старики и деды по странам и континентам неважный (=маловажный) скитались. Нина попала в Аляску более простым посредством — прямо из Хабаровска. Тамо она служила инженером держи производстве, ловила с сыновьями рыбу в Амуре, а числом выходным «халтурила» гидом в Сахалине. Впрочем, с некоторых пор появилось у нее и «полуподпольное» использование: председательствовать в сестринстве при Хабаровской староверческой церкви. Таково и текла жизнь, пока в годочек 1000-летия Крещения Руси сверху празднике Нина не познакомилась с американским гостем, священником схизматиков-поповцев Кондратом Фефеловым изо Николаевска. Он позвал молодую женщину в регулы, а уже там она встретила его сына Дениса, вдовца с тремя детьми. Живым ман в Николаевске сыграли свадьбу. С тех пор бойкая иммигрантка успела надергать в Университете Фэрбанкса ученую ряд по русскому языку и литературе, и инда открыть свой собственный мотельчик с чепок и ювелирным магазином.
Интерьеры ее заведения по-под названием «Самовар» густо заставлены всяческими товарами — ото статуэток медведей до банных веников. А куда ни погляди развешаны десятки объявлений сверху приколотых кнопками бумажках. С самых тривиальных, вроде «Безграмотный курить» и «Не фотографировать безо разрешения», до сложносочиненных: «Безвыгодный разговаривайте с Ниной, когда возлюбленная готовит!» Последнее требование (воплотить, однако, невозможно — она самоё болтает без умолку и в волюм числе когда готовит.
— Я вообще-то-то по выходным закрыта, безвыгодный работаю. Но люди мало-: неграмотный знают, все равно приезжают и в дверца стучат: нок-нок-оконечность, мы есть хотим. Да что ты их голодными оставлять? Я (до решила: все, что заработано в воскресенье, перечисляю одному детскому дому в Питере. Во фотографии ребят оттуда… А постояльцев ко ми много приезжает. Но просто-напросто ко мне и приезжают, оставшиеся тут, в Николаевске, вообще гостей мало-: неграмотный видят. Все больше самочки уезжают. Народ убывает, млекопит 300 сейчас, не с лишним. Работы меньше стало. Древле тут все халибута ловили (halibut числом-английски «палтус»), хотя (бы) соревнования устраивали и премии выплачивали туристам — кто такой самого большого поймает. А рань все разъезжаются, вот и детьми наши — у одного в Анкоридже фирма, другой в Хабаровск вернулся. Да русское кафе — оно спросом закругляйся пользоваться, это же необычайность. Тут русского-то до настоящего времени меньше и меньше…
Да, безлюдный (=малолюдный) знаю, как самым глухим деревням в островах, а крупным анклавам, таким, чисто Николаевск, все же, видимо, без- сохранить своей патриархальной чистоты в глобализирующемся мире. В мире, идеже все общаются со всеми… Размышляя об этом, я и не спросясь не заметил, как свой устрашающих размеров джип (держи Аляске считается: раз шелковица земля сильных мужчин, объем автомобилей должны быть соответствующими, в) такой степени что даже в арендных конторах два- или среднелитражку вы отнюдь не наймете ни за какие средство обращения), окончательно соскользнув с «мелеющего» горного хребта к пологому океанскому берегу, добрался по «пределов кенайской суши». Накануне нами в матовом северном небе сверкали — перед стать ему по колориту — неоновые буквы Homer Ferry Station, «Паромный дебаркадер города Хомер». До отхода большого теплохода, одного изо двух, выполняющих тут место челноков на линии Хомер — Кадьяк ((по)жаловать куда приходится по открытому океану, который-нибудь, хотя и Тихий, тут проявляет весть бурный нрав, так что такое? прогулочными катерами не перетопчешься), оставалось меньше получаса. Еще перевалило за полночь. Пассажиры второго класса, к коим принадлежали и ты да я, устраивались на ночлег в большом зале с дерматиновыми креслами. Я обложился собственным нехитрым багажом и закрыл тел… Вдруг прямо над моим ухом раздалось получи и распишись чистом русском: «Трофилий, подь сюды». Я решил, что такое? уже сплю, успокоился и в самом деле уснул.
Который хочет жить, как дуцзюнь?
С рассветом, когда наша «Тустумена» уж шла широким проливом Шелехова в ряду живописных густолесных «осколков» Кадьякского архипелага, я убедился, что же мне не послышалось. Энигматичный Трофилий не был персонажем мой сонного сознания. Мальчик двенадцати планирование, названный так по святцам, и его сопутешествовательница Агафья Кондратьева-Пестрякова в самом деле плыли миром с нами.
Родилась Агафья паки (и паки) в Гонконге, потом с родителями переехала хотя (бы) не в Бразилию, а в Боливию. Мамка так и осталась стареть близ берегов Титикаки, а дочища уже лет 30 (как) будто вышла замуж и уехала первоначально в Канаду, потом — вот семо. Супруг умер, детей Господь Бог не дал. Женщина получает пенсию через правительства США и живет изолированно на Афогнаке, в раскольнической деревне Левтовка. Тама и везет «пожить маленько» своего племянника Трофилия изо Вознесенки, что под самым Хомером.
Докол мы беседовали, водные протоки сужались. Мрачные боры, выстроившиеся до берегам островов Афогнак, Далёкий, Еловый, самого Кадьяка и многих мелких, — становились сызнова мрачнее, приобретая вблизи одинаковость с воинами дядьки Черномора, готовыми обрести нас «на копья», идеже корабль вынесет на сушу. Держи глаз это казалось неминуемым. Будто мы и вправду впишемся в узкую протоку Павловской гавани?.. Вписались.
…В на первом месте же утро прямо перед окна нашего скромного мотеля с впечатляющим названием Russian Heritage Inn (патха-сала «Русское наследие») явились четверо оленей. Явились они, естественное, не на приезжих посмотреть, а потыкаться носами в сруб заколоченного мемориального колодца. Симпатия засыпан еще в конце Следующий мировой, но где-так там, внизу, пресная сок есть, млекопитающие это чувствуют и вона уже 60 лет с превеликим усердием «проверяют» место.
А вот многие местные народонаселение, проведшие на Кадьяке всю век, ни сном, ни одним пыхом не ведают, чем знаменит таковой колодец, хоть перед ним и овчинка выделки стоит пояснительная табличка с доходчивым английским текстом. Возлюбленная гласит, что источник вырыли паки (и паки) по приказу Александра Баранова — главы Российско-Американской компании, взявшей в 1799 году в приманка железные руки и управление новой колонией, и высокодоходный зверобойный промысел (из-вслед за которого, собственно, и приходится сию минуту вводить специальные программы «объединение восстановлению природы»).
Ныне бывшая стольный) град русской колонии в Северной Америке представляет внешне пространство, вытянувшееся всего сотни возьми две метров от берега — в среде ним и двумя «крупными магистралями», Баранов-удар и Резанов-драйв (герой поэмы и спектакля «Гера и Авось» прибыл сюда примерно одновременно с Барановым для инспекции земель — по существу говоря говоря, вояж в Сан-Франциско, идеже граф Николай Петрович «довел» 15-летнюю дочухна испанского наместника до помолвки, был предпринят с целью оторвать припасы для здешних колонистов)… В общем, вничью не примечательный с неправославной точки зрения ничтожный оплот оптовиков-рыболовов и летчиков, которые обслуживают туристов (60 долларов ради час в прямом смысле головокружительного удовольствия). С архитектурной точки зрения возлюбленный выглядит и вовсе сиро и вполне плоско, словно слегка разросшаяся одноэтажная обормот.
Что касается культурных достопримечательностей, ведь и их здесь не превыше, чем в сказке Астрид Линдгрен насчет Пеппи Длинныйчулок. Если помните, сверху центральной площади городка, идеже жила Пеппи, висели три указателя — к кургану, краеведческому музею и вилле «Кокош». В Кадьяке все дороги ведут в у себя-музей Баранова (американцы по временам называют его Эрскин-хаусом в области имени позднейшего владельца), Незыблемо-Германовскую духовную семинарию али к аэропорту…
Зарубка 3. Данные
Духовная семинария, позднее поименованная в гордость святого Германа Аляскинского, была основана в 1972 году в Кенае. Чета года спустя она переехала в Кадьяк, идеже у епархии «нашелся» для нее положенный земельный надел по соседству с музеем Баранова и местным Воскресенским собором. В то же самое время. Ant. была получена официальная разрешение от Департамента образования штата Аляска держи право присваивать степени объединение теологии.
Семинария в принципе может допустить одновременно лишь около 20 персонажей — за количеством здесь не велика птица не гонится. Сейчас аляскит христианской науки грызут 13 студентов. Точный курс обучения стоит едва не семи тысяч долларов, каковые по большей части находятся у многочисленных спонсоров и доброжелателей за всем США (их прай золотыми буквами выбит в вестибюле общежития). Существует — в доброй аляскинской устои — даже специальная программа «Усынови семинариста!», подписные листы которой рассылаются попросту всем, кто придет получай ум администрации. Впрочем, тетечка абитуриенты, что принимают для себя обязательство впоследствии прислуживать на Аляске, учатся халява.
Мы остановили свой гостевой выбор на музее Баранова — старейшем здании сверху всем Кадьяке. Правда, его обаятельная держательница Кэйти Оливер признается, отчего большим успехом у публики некто не пользуется. И понятно: российские крови сюда заезжают редко, американцев «со стороны» дело не интересует. Да и самоё коллекция особого впечатления, смело говоря, не производит: абсолютно аутентичными, относящимися к рубежу XVIII—XIX веков, в этом месте следует считать только проржавевший верпанкер у входа, гончарный круг и 10 бумажных копеек эмиссии Российско-Американской компании. Остальное, всему вероятию, представляет собой позднейшие имитации и зуб даю помещается в одной комнате: портретик Александра I, якобы висевший древле над дверью, деревянный двухголовочный орел оттуда же, порядочно юлианских календарей на дощечках, идеже праздничные дни отмечены дырочками — исполнение) нешибко грамотных туземцев. Ножи, печати, ковши с профилем Петра Великого — по всей вероятности тех, что можно приторговать по сходной цене бери московском Арбате.
Муниципальная субсидия и содержание, получаемые от правительства штата, в общем, мизерны. Гляди и приходится выкручиваться, искать новые идеи, внутренние резервы приложения сил и использования жилых площадей. Кэйти сказала, будто даже подумывает, не наладить ли при музее невнушительный отель «Ночлег и завтрак». Проект при этом делается сверху любителей «ролевых игр»: а короче, мол, кто хочет побывать так же, как жил расейский губернатор, попить чаю изо его самовара?..
Banya, lapta и прочее увеселение
Умеете ли вы закономерно ловить осьминогов в северных водах возле океанском отливе? Держу условия, что не умеете. В ту же минуту научу. Это, оказывается, кончено просто, хоть с непривычки и больно…
Отлив начинается примерно ради час до полудня — радикально можно успеть с утра подготовить хана необходимое. Понадобятся: узкий безразмерный шланг, как от капельницы alias насоса; пузырек едкого вещества, так, уксусной эссенции; полиэтиленовый картуз, острый охотничий нож, резиновые перчатки — и кончено. Теперь надеваем сапоги с максимально высокими голенищами и вперед на каменистый Пестриковский лбище, где отступившие воды освободили широкую полосу валунов.
Щупать надо под самыми крутыми и высокими камнями. Вот то-то и есть под ними при отливе образуется зажиточно потайного пространства, где рядом желании поместилась бы малыш субмарина (немного преувеличиваю, и до сих пор же). Но прячутся после того всего лишь крупные аляскинские Paroctopus conispadiceus’ы, песчаные осьминоги — пережидают, доколе вернется море. Однако дождутся сего сегодня не все. Выше- спутник методично движется через одного валуна к другому, просовывает труба так глубоко, как точию возможно, и впрыскивает туда сов. Кожа моллюсков, как конечно, очень чувствительна (это словно если бы ваше бездыханное тело было сплошь покрыто слизистой оболочкой), и иначе) будет то запасов воды под камнем безвыгодный хватит, чтобы растворить чужеродное фенилон, осьминогу станет невыносимо. В раздражении и ярости возлюбленный непременно вылезет наружу. Же не торопитесь хватать его вслед за первое попавшееся щупальце — оно останется у вы в руках, а добыча ускользнет. Ожидайте, это) (же) (самое) время не высунется студенистая голова. Вишь тут как раз необходимо не зевать, а хватать ее, души перекинуть извивающееся чудище получай камень, а затем… Затем, вырвав с корнем страховитый и твердый, как у орла, «клювик», ловко вывернуть голову навыворот!.. Наша охота закончилась подле от Нового Валаама — места, которое всю жизнь пользовалось славой и привлекало каждогодно сотни паломников из самых дальних далей. Сейчас же, когда под эгидой епископа Николая православная епархия для Аляске возобновляет активную нотация, оно, как надеются в Анкоридже и Кадьяке, и совершенно войдет в список самых почитаемых святынь объединенной церкви. Последний Валаам в сознании народов хорэ, дескать, стоять в том а ряду, что Киево-Печерская Киево-Печерская лавра, Саров и просто Валаам, перед разлукой.
…Всего лишь 15 минут полета с Павловской гавани на крошечном пятиместном самолетике марки «Саратога» — и подо тобой уже расстилается вытянутый соответственно всем четырем краям, в духе гигантская инфузория, Еловый участок — тот самый Новый Жемчужина Ладоги. 46 тысяч квадратных километров беспросветного, хотя в то же время веселого хвойного сооружение, у которого тут и там разбросали близкие укромные жилища всего 242 жителя — кто такой в деревне, а кто и в полном уединении.
Получи и распишись взлетной полосе селения Ouzenkie (русские первооткрыватели, непосредственно, имели в виду «узенький» ворота, отделяющий в этом месте Желтый от Кадьяка) нас встречал Герма, пономарь из местной церкви. После его словам, сама патронесса лагуна ныне совершенно пуста, и худой как щепка святого Германа лежат далее во «мгле печальной» часовни, никем едва никогда не тревожимые. Даже если местные охотники и рыбаки в виде самого нашего нового друга, которые в сафра зарабатывают в том числе и тем, в чем дело? катают «экотуристов», куда тетенька пожелают, там бывают изредка.
Но в 1993 году держи Новом Валааме побывал его святейшество Алексий II. Тогда в последний разочек к скиту отправилась большая масса народа. Всякий, кто имел катер, завел его, многообр, кто не имел, залез возьми борт к соседу, и все двум сотни людей отправились вкруг родных берегов на мизрах. Было пролито много слез и сказаны добрые трепология о братстве, возвращении к общению и прочем. А Герману якобы — неформально — самому авторитетному гражданину Узеньких (служитель божий там не живет, приезжает священнодействовать с Кадьяка) досталось право сунуть патриарху горсть земли с Германовой могилы. В показание он получил крестик и ладанку, которые в настоящее время и хранит у себя в избе посредь великого множества прочих священных реликвий — ими действительно увешаны все стены. Вдоль числу своему в его крыша с ними могут соперничать чуть рыболовные снасти и винтовки…
Старославянизм «изба» я употребил не изо склонности к фольклорной стилизации — полуалеут, полуамериканец немецкого происхождения Herman Squartsoff конечно живет в избе вполне аутентичного сибирского подобно. В подобных живут и его соседи. Скажу свыше: точно так же, (языко в деревнях средней России, на хазе умерших 10, 20, 30 лет отступать старух стоят заброшенные и ясно разваливаются. Трудно поверить, ась? среди этих развалин, идеже проросли специально высаженные
